Интервью ЮН с Жанар Секербаевой
(газета "Инфо-Цес", г. Астана, (Казахстан))


   -Как Вы думаете, музыка влияет на общество? В ее силах направить человека делать что-то лучшее, доброе и наоборот будить в нем отрицательную энергию?
   -Музыка разнородна и общество неоднородно. Более того, одна и та же вибрация может производить неодинаковый эффект на людей, состоящих в духовном или кровном родстве. Далеко за примером ходить не надо: я очень любил музыку Лед Зеппелин, в то время как мои родители не могли их выносить, считали какофонией и предпочитали песни в исполнении Леонида Утёсова и Клавдии Шульженко. Все мы - разные. И каждый ищет то, что ему созвучно - в данный момент времени или на данном этапе жизни. Бывает так, что тому или иному художнику удается найти точки соприскосновения со множеством людей, выразить душу эпохи. Так, например, было с Битлз. Их музыка повлияла на весь мир и в чем-то изменила его. Я склонен думать, что - к лучшему. И музыка, в принципе, может задать направление. Но фундаментальное значение музыки, как мне видится - не в том, чтобы направлять. А в том, чтобы вызвать резонанс в отдельно взятой человеческой душе и тем самым сообщить ей, что в мире есть еще кто-то, кто чувствует так же.
   -Все мы мечтатели, оставившие свои мечты в детстве. У Вас были такие?
   -В 1968 году в возрасте 6 лет я увидел киноэпопею "Освобождение". И в течении некоторого времени мечтал быть танкистом. Эта мечта осталась в детстве. В том же году я услышал "Битлз", и я возмечтал стать звездой рок-н-ролла. Эта мечта и поныне со мной.
   -Ньютон говорил, что сделал свои научные открытия благодаря тому, что стоял на плечах великих. Кого считаете своим духовным наставником? Где родился Ваш рок и блюз?
   -Мой рок и блюз родились в моем сердце и сознании. Это – мой духовный ребенок. Но я пришел не на пустое место. Акустическая гитара существует столетия. Электрическая – свыше 70 лет. О духовных наставниках говорить трудно, скорее я бы сказал о старших братьях по разуму. Есть немало достойных имен в британском роке 60-70-х годов, повлиявших на меня. Наверное, наиболее родной по вибрации является музыка Лед Зеппелин.
   -В эпоху массовой культуры глубина произведения искусства (литературы, живописи, музыки и т.д.) отступает на самый задний план (дальше уже некуда). Сюжет превалирует над смыслом и всем, откровенно говоря, пофигу, что хотел донести читателю/слушателю/зрителю автор. Вы никогда не тревожились, что Вас со временем поколение "Пи" (по Пелевину) не поймет и не примет тексты и музыку Юрия Наумова? 
   -Дело в том, что на предпосылках феноменов сегодняшнего дня (эпоха массовой культуры) мы можем проводить неправомерные сопоставления или питать иллюзии относительно прошедшего времени, когда культура не носила массового характера. Например: много ли было почитателей у Пушкина при его жизни? Хорошо, если тысяча, и то - вряд ли. Велик ли был вообще читающий круг России того времени? Хорошо, если он тогда насчитывал хотя бы несколько десятков тысяч человек.  
   И вчера и сегодня действует тот же принцип: популярно то, что злободневно. За очень редкими исключениями я не пишу на злобу дня: завтра будет другой день и другая злоба, но сути это не затрагивает. Как художника, меня интересовало нечто несиюминутное. Да, мои песни создавались в определенную эпоху и несут на себе ее отпечаток, но они не зациклены на эпохе. Мои песни не адресованы поколению. Посыл в них очень персонифицированный. В большинстве случаев – это повествования от первого лица, адресованные духовно равновеликому слушателю.
   -Есть такое мнение: сюжет произведения возвращается к автору и каким-то образом влияет на его жизнь. У Вас такое было?
   -Дело в том, что за редкими исключениями я не могу говорить о своих произведениях, как о сюжетных. Скорее, это определенные эмоциональные состояния, сгустки чувств, и моя задача, как художника – запечатлеть и передать их с максимально возможной достоверностью. Это – своеобразная фотография души, сделанная в определенный момент жизни. Я могу сказать, что за последние 20 лет подавляющее большинство сущностных встреч состоялись на предпосылках сочиненных мною песен. Так что влияние моих песен на мою жизнь – безусловное.
   -Ваш любимый поэт, писатель?
   -С поэтами трудно определится – есть отдельные произведения, но нет избранного автора. А любимый писатель – есть. Александр Александрович Зиновьев.
   -Ваши песни доступны американцам? Они понимают душой, сердцем то, о чем Вы поете? Не возникало желание вернуться в Россию?
   -Я думаю, что доступны. В силу того, что у меня сначала рождается музыка и лишь потом пишется текст, звуковой посыл является предопрделяющим. И так как музыке не ведомы языковые барьеры, а пение на русском воспринимается как голосовой инструмент, передающий мелодию и эмоцию – то именно понимание душой и происходит. В качестве автора песен и сценического артиста возвращение в Россию состоялось – я регулярно концертирую в стране с 1994 года. В качестве же подданого смысл возвращения для меня пока неочевиден.
   -Насколько Вам важна реакция публики? Вы не церемонитесь с хулиганами на концертах?
   -Важна. Я сценический артист и обращен к аудитории. Исполнение этих песен настаивает на высокой степени открытости. Когда люди отвечают тем же – это повод для большой радости. И в этом смысле я исключительно удачлив. Что же до хулиганства - на моих концертах такого не происходит. Нет резонов для этого.
   -Что Вас может обрадовать? Хорошая книга, рассвет нового дня, запах моря? Ведь человек все-таки трагичен по своей сути и грустит больше, чем радуется. 
   -Да, все то что вы перечислили. Качественное общение. Красота – как бы она ни была проявлена или воплощена – в слове, изображении, женской улыбке, звуках музыки, танце, скульптуре, техническом достижении.
   -Расскажите о своей девятиструнной гитаре, ее мастере. В чем ее уникальность? У Вас есть последователи, подражатели?
   -Моя гитара построена замечательным московским мастером Сергеем Ноздриным. В основе лежит концепция 6-струнной гитары, но у моей первые три струны сдвоены. Таким образом, звук более густой, пространственный и сочный. Вдобавок к этому, деки сделаны с рассчетом на строй значительно ниже стандартного: я настраиваю инструмент минимум на квинту вниз – это позволяет мне в нижнем регистре приблизиться к звучанию бас-гитары. Таким образом одним инструментом достигается частотный диапазон целого оркестра.
   На вопрос о последователях ответить затруднюсь. Периодически я получаю письма от молодых людей, которых мои эксперименты со звуком сподвигли на самостоятельный поиск. 
   -Как воспринимают сейчас Ваше творчество родители? 
   -Для меня это по-прежнему загадка. Я думаю, они смирились с моим выбором, но я не ведаю, как они соотносятся с моей музыкой и соотносятся ли вообще. Я сделал такое наблюдение: с каким бы пиететом люди не относились к уже состоявшимся художникам, решение собственного ребенка идти таким путем они зачастую вопринимают как трагедию и прикладывают немало усилий к тому, чтобы этому воспрепятствовать. В моих отношениях с родителями эта тема в относительно недавнем прошлом была весьма болезненной, и даже сейчас я из деликатности воздержался бы от того, чтобы обсуждать ее. 
   -Если бы Вам представилась возможность сесть в "машину времени" и отправиться в путешествие, какой временной маршрут Вы бы выбрали?
   -Отправляться в такое путешествие имело бы смысл с целью обретения себя. Иначе – зачем? Поэтому я не воспользовался бы предоставленной возможностью. Я нашел себя – в моем сегодня. Это нынешнее время – однозначно и безошибочно мое. Каким бы трудным, нелепым и трагичным оно подчас не ощущалось. 


28.05.2006