Песня начинается с музыки 
   
   «Неприметный солдат рок-н-ролла, не помышляющий стать офицером», - так сказал про себя Юрий Наумов в одной из песен; на самом же деле он - гитарист с уникальной техникой, первый из «русских рокеров», научивший слушать музыку, а не текст (хотя и тексты в его композициях несут немалую смысловую нагрузку). Еще до своего отъезда в Нью-Йорк он был живой легендой , не знать его музыки для истинного меломана считалось неприличным, видеть же доводилось немногим (выступлений было мало, официальных - и того меньше). Поэтому аншлаговые концерты Наумова во время редких его приездов в Москву каждый раз становятся неожиданностью разве что для самого Юрия. Во время редких и непродолжительных (увы) визитов Юрия в Москву, мы подолгу беседовали с ним; некоторые фрагменты этих бесед были опубликованы. Но недавно, слушая диктофонные записи, я обнаружил забавную вещь: разные по времени фонограммы как бы сливаются в один диалог, будто и не было между ними перерыва. Соединить их оставалось «делом техники»... 
   - Ты уже достаточно долго живешь вне России; уже можно подвести некоторые итоги? 
   - Я начал новую жизнь - в прямом смысле слова. Перед эмиграцией я испытывал чувство не то что дряблости, но сильнейшей усталости. Вспомни мои вещи того времени: «Метафизические Опыты», «Долгий Блюз»... 
   - Отличные композиции. 
   - Но усталые, печальные! Это блюз уже не молодого человека. Америка вернула мне состояние пацана. Я не говорю, что это для всех так - каждому свое, и я видел, какие порой жуткие вещи творятся с людьми в эмиграции. Есть и немало таких, кому повезло больше, чем мне. 
   - Если сравнивать твои столичные концерты... 
   - Нет-нет, я не хочу сравнивать. Опыт прошлого ничего не значит. Как я не рассчитывал, что концерт в ДК Горбунова заинтересует многих, так и битком набитый ЦДЛ был для меня полной неожиданностью. Все это абсолютно непредсказуемо... Само же место выступления ассоциируется у меня со стихотворением Пригова: «В буфете Дома литераторов пьет пиво милиционер...» Вспомни подпольные концерты 80-х, «квартирники», все боялись, как бы милиция не нагрянула... 
   - Я сам помню один из таких концертов, когда нагрянула на квартиру милиция и объявила все это несанкционированным митингом... 
   - Ну вот! А тут цивильный зал в центре города и американский пижон с гитарой. Это действительно потешно! 
   - А тебе не кажется, что многие, помня тебя по сейшенам и магнитоальбомам, пришли на новую порцию твоей агрессии - особенно на первый концерт? Но ты стал играть намного мягче, и многих постигло некоторое разочарование. Видимо поэтому многие выражали восторг от твоих старых композиций, особенно где есть строки типа: «Почему там Клондайк, а у нас Кулунда... Почему меня тянет туда...» 
   - Мне вообще не хотелось давить композициями типа «Капустного Поля», нет желания собирать с них пенки. Я сейчас занят другими мыслями, которые выражаю в англоязычных песнях. Но из зала просили, и я спел. Пусть эти ребятки, которые ни черта не понимают в темах более серьезных, почувствуют, что не зря пришли. Кстати, в Америке вообще не принято вопить из зала: мол, сыграй нам то-то. Я не пророк, я прихожу развлечь людей - и попытаться сказать о чем-то высоком, но без давления, мягко. Вот в чем разница между мною здесь и мною там. 
   - Кстати, на втором концерте твои написанные в Штатах вещи принимали куда лучше, чем в «Горбушке», где они не покатили... 
   - Я заметил, и это здорово - значит, люди меняются... 
   - «ФИЛИ-рекордз» выпустили часть твоего концерта в «Горбушке» на CD под названием «Московский Буги». Как ты сам оцениваешь этот альбом? 
   - Я не считаю его чем-то этапным, но составлял его я сам. Старался, чтобы получилась цельная программа. Специально не включил англоязычных вещей, помня, что на концерте они не очень были приняты - и был крайне удивлен, что это многих расстроило (кстати, в ЦДЛ мои американские песни приняли намного живее). Что же касается качества исполнения, звучания, то отдача от зала в обоих случаях была колоссальная. Конечно, это способствовало хорошему саунду. Правда, не все хорошо с этим компактом чисто «процедурно», но к звуку это отношения не имеет, и в общем-то никого особо волновать не должно. 
   - Кстати, если говорить о звучании «Буги», то его прелесть именно в том, что это «живая» концертная запись, безо всяких студийных наворотов. Альбом впечатляет не только твоих поклонников. Я ставил этот CD многим профессионалам, далеким от рок-кругов. Почти все слышали в записи две, три гитары, и чрезвычайно удивлялись тому, что это концертная фонограмма одного исполнителя, который при этом умудряется еще и петь! 
   - Но это не то, что мне всегда хотелось демонстрировать! Я никогда не был поклонником акустической гитары; я рок-музыкант, который в силу обстоятельств развился как гитарист . Моя 
  почти гипотетическая группа ПРОХОДНОЙ ДВОР неоднократно разваливалась - то ли из-за разгильдяйства музыкантов, то ли из-за неправильного названия - но желание создавать музыку осталось. И появилось абсолютно новое восприятие гитары, когда в одном инструменте сходятся ритм, басовая партия и мелодия. Это звуковое пространство со своими особыми законами гармонии, которые лучше не нарушать, иначе будешь наказан (удивительно, до эмиграции я этого не понимал!). Так вот, у меня оставалась мечта о мощном роке. 
   - Теперь ее можно считать реализованной... 
   - Да! Если в первый раз после эмиграции я приезжал в Москву скорее как турист, то через год была рабочая командировка для записи «Фиолетового Альбома». Правда, на CD увидела свет другая версия, которую я сделал в Америке, но без этой «московской провокации» я даже не знаю, когда бы решился на запись. По моим ощущениям получилась сильная, классная работа. Электрическая, тяжелая по звуку - ничего похожего на то, к чему все привыкли. Время для выхода такого CD, наверное, не самое лучшее. Но если диск и не вызовет большого резонанса, то во всяком случае не разочарует тех, кому моя музыка интересна. Тем более что записаны на нем композиции, рассчитанные на исполнение группой. Из вещей известных там только «Поролоновый Город», но в такой версии его еще никто не слышал. Структура альбома тщательно продумана, это очень цельная работа, не сборник. 
   - Кстати, а почему «Фиолетовый...»? Всякие ассоциации могут возникнуть... 
   - Но это уже не мои проблемы; просто фиолетовый - мой любимый цвет. 
   - Между прочим, перед твоим приездом ходили слухи, что в записи этого альбома примет участие К.Кинчев. И вроде бы сам Константин не отрицал этого и даже говорил, что и ты примешь участие в записи его альбома. 
(После паузы, с немалым недоумением): 
   - А с какой стати?! Нет, если б он меня попросил, ему я помог бы записаться. Но привлекать его к своей записи мне и в голову не приходило... 
   -Прости мне мою наивность, но не проще ли было сразу записаться в Америке? 
   - Американцев, которым очень нравится моя музыка, немало. Причем, послушав мои новые композиции, они и старые прекрасно принимают, ни слова при этом не понимая по-русски. Они слышат музыку, чувствуют общий эмоциональный настрой, улавливают энергию. Это очень важный момент, поэтому я продолжаю петь по-русски... Когда я первый раз уезжал в Москву, ко мне подходили, спрашивали: «Ты ведь не навсегда уезжаешь, ты ведь еще 
  вернешься, да?» Чертовски приятно было. Но ведь вкусы людей, которые ищут живую интересную музыку, и музыкальный бизнес - вещи разные. Рэп заполнил все, потому что отдача со вложенного доллара небывалая. Ставишь проигрыватель, елозишь иглой по пластинке, что-то бормочешь - и это приносит миллионы! Такого никогда не было! Большинство продюсеров относятся к рэпу с нескрываемым презрением, но на все 90-е шоу-бизнес развращен, переориентирован. Когда моя гитара пробьет себе дорогу, я могу оказаться человеком в годах. Поэтому мой путь - в стороне от торных дорог. Он проходит через маленькие студии, где деньги небольшие, но сохранены достоинство и вкус. А такую студию еще надо найти, да чтобы подешевле. Но ведь если работа 
начата, то лучше уж не останавливаться, не так ли?
   - Помнится, ты собирался записать инструментальный альбом. 
   - Теперь все это откладывается на неопределенный срок; все сбережения ушли на запись «Фиолетового...». 
   - А в интервью «Нью-Йоркеру» ты когда-то сказал, что отвел себе 7 лет, чтобы стать звездой. 
   - В Америке я уже 6 лет. Играю не в эмигрантских кабаках, а в университетах и клубах, где по-русски почти никто не понимает. Но старые песни исполняю до сих пор. Ди-джеи на нескольких радиостанциях предлагают бесплатно помочь раскруткой. И если несколько композиций станут хитами, то я, может быть, и выбьюсь в звезды за оставшуюся пару лет. А может быть, и не выбьюсь никогда. Неважно! Акценты сместились, сам я другим стал, как бы внутренне проскочил мимо своей звездности. Очень сильно ощутил это на концертах в Москве: зал забит до отказа, публика в восторге, цветы, звук отличный! Вот ситуация, когда ты на высоте, купайся в этом! А я не могу. Во-первых, поначалу я просто растерялся. А потом внутри умерло нечто, что должно реагировать на 
  подобные вещи. Главное, я как художник не остановился. Ведь большинство рок-звезд создали лучшие вещи до тридцати. Дальше - вниз. Мне 35 лет, но моя музыка не стала хуже, и это повод для великой радости! 
  - Не это ли причина того, что ты сейчас намного спокойнее, чем до отъезда? 
  - У меня нет внутреннего конфликта с Америкой. Эмиграция дала мне определенную перезарядку. Будто кто-то сказал мне: «Сынок, успокойся! Возьми гитарку - и в клубик. Там, конечно, пиво пьют, тебя не слышат. Ничего, повкалывай - и слушать начнут!» И ведь начали!... К примеру, люди театра, уезжающие туда - полные безумцы! Театр а США дело обреченное. Но рок-н-ролл - нет! Я приехал в главный город рока. Ошибки нет - и хотя появились напряжения по поводу других вещей, я, в основном, расслабился. Примерно так: ракета стоит на космодроме; она может и не взлететь никогда, но находится она в правильном месте, а не где-нибудь на болоте. К тому же идут «приготовления к взлету». Так что изменения к лучшему действительно есть. 
   - Значит, все-таки достаточно сменить среду обитания...? 
   - Для меня это не просто вопрос смены среды. Многое стало видеться по-другому, потому что я стал понимать, а не чувствовать. Третий глаз, средняя линия тела и тому подобная реально работающая здесь мистика там отмирает начисто, я это на своей жене отследил - у нее была потрясающая интуиция. Дело же по-моему вот в чем: Россия это как бы огромная впадина, наполненная мутноватой, заболоченной водой. Чтобы спокойно плавать в ней, люди развивают в себе различные сверхъестественные способности. Здесь вполне можно жить полноценной жизнью и развиваться, но поскольку в воде не разглядеть ни черта, зрение становится ненужным. Америка же - аквариум с прозрачной водой, все можно увидеть, и незадействованные свойства атрофируются. Поэтому американцы в России, как попавшие из прозрачной воды в мутную, кажутся такими наивными. 
   - Но утеряв эти качества не скучнее ли тебе стало? 
   - С интуитивным существованием связано много разных моментов, хороших и неприятных; за сверхъестественные способности приходится и платить соответственно... Впрочем, я, кажется, в сторону ушел, всякой ерунды наболтал. 
   - Нет, все это очень интересно. Ты несколько раз упомянул о том, что у тебя появился-таки свой 
слушатель, при этом не из эмигрантов. Так кто же тебя слушает?
   - Очень разные люди. Много ребят твоего, моего поколения. 
   - Ты ведь сейчас больше на английском пишешь? 
   - Да, но не потому, что это пользуется большим спросом. Просто пишется так - и это огромное удовольствие. Колоссальный язык с удивительными возможностями; мне очень нравится его емкая лаконичность. Английский язык не конфликтует с музыкой, не стремится к доминированию, к подчинению всего пространства. А русский язык очень властный. Любая среда, с которой его хотят породнить, сразу же подавляется; поэтому и песни здесь в основном музыкально убоги. Когда я или кто-то другой делал композицию с хорошим балансом музыки и текста, слушатель, как правило, обращал внимание в первую очередь на слова. Меня это не устраивало - песня начинается с музыки. 
   - Есть ли для тебя какие-то преимущества в русском языке? 
   - Конечно! Очень красивый язык, певучий, пластичный. И в его авторитарности немало хорошего - многие великие произведения так или иначе связаны с этим его качеством. К тому же у меня есть возможность работать на русском так, как я не могу себе позволить на английском. Чтобы сказать некоторые существенные для меня вещи, я вплетал современный городской сленг. Тогда это было речью для своих, и этот «код» был у меня в голове и сердце. А сейчас сердце задействовано, но функции головы приходится «перекладывать» на тех, кто способен это проанализировать. И если получается классная композиция, значит все со мной в порядке! 
   - Но ведь есть проблемы с неродным языком? 
   - Конечно; часто приходится нащупывать нужное методом проб и ошибок. Иногда мне помогают американские друзья, которые могут сказать, что будет воспринято неадекватно. Сам процесс создания текста таков же как и раньше. Звук идет впереди значения; форма сама всегда является адекватной содержанию. 
   - Прости, пожалуйста, я страшно не люблю вопросы подобного рода, и тем не менее - неужели на деньги от клубных концертов можно прожить? 
   - Конечно, нет! Если бы не заработки жены, я был бы вынужден оставить музыку. Учил бы компьютерную бухгалтерию и прочую бодягу. Преданность любимой женщины позволяет мне заниматься своим делом. Ситуация жесткая, но это с юности знакомая головная боль. К безденежью я привык в России, а в плане творчества отъезд был исключительно правильным ходом. Я прорабатываю новую звуковую среду - из этого могут родиться интересные работы. 


© Дмитрий Урюпин.