ТАК СЛУЧАЕТСЯ (THINGS HAPPEN, ЧАСТЬ 2)

А мне что до этого?

Я в стороне.

Я по дороге в Москву – там

и грех мой, и подвиг…

(Ю. Наумов «Московский буги»)

В конце апреля случилось почти невероятное: смутные надежды на то, что Юрий Наумов – нет, не вернется в Союз насовсем, но ХОТЯ БЫ приедет ненадолго – внезапно стали реальностью. Юра приехал, и даже дал два концерта: 27 в ДК Горбунова, 29 в подвальчике на Курской. Цены были приемлемыми, но дело даже не в ценах – истосковавшийся народ решился бы на любые траты.

В «Горбушке» зал был забит битком, каждую песню встречали овацией, кричали: «Юрка, мы тебя любим! Юрка не уезжай!», пресса роилась вокруг Наумова как пчелы вокруг горы меда… В общем, Наумов, отъезд которого был отмечен лишь кучкой ностальгических заметок в не самой центральной прессе, вернулся – хоть и на четыре дня – почти национальным героем, чему, кстати, сам немало удивлялся.

О качестве и содержании концерта в ДК Горбунова широкая общественность весьма скоро, будем надеяться, сможет иметь представление – фирма FEE LE сделала цифровую запись, которая. Вероятно, послужит основой для компакт-диска (хотя на момент наумовского отъезда обратно твердой договоренности с ним на этот счет не было). Кроме того, разумеется, были сделаны пиратские записи, которые будут ходить по рукам. Описывать же музыку словами – дело пустое. А Юркины песни – если кто их не слышал – тем более.

Личной потребности брать у Наумова интервью у меня не было, т.к. не так давно я это делала в письменном виде через Нью-Йорк, и в том интервью (опубликовано в ЭНске 2/94), в основном, всё было сказано. Однако для тех, кто (ред. "СГИБ – конец предложения пропал") привожу фрагменты интервью, взятого ею у Юрия Наумова 27.04 в ДК Горбунова после концерта для московской радиостанции «Возрождение».

- (Наумов отвечает на вопрос, на пленке не сохранившийся)… Я не знаю. У меня нет классической эмигрантской просадки. Которой там страдает 95 % людей. Мне нравится Америка. Мне нравится Нью-Йорк. Мне в кайф там! На меня нет давления, меня не выгоняют… Когда я ехал сюда, там были просто конкретные люди, которые желают мне добра и которые говорили: «Ты ведь не останешься там? Ты ведь вернешься? Мы ведь тебя не теряем?» Я сказал: «Да, я вернусь, конечно». Понимаешь? То есть тут, конечно, такой момент: мне придется свою последующую жизнь строить между той страной и этой. Соответственно, это будет тяжело. Я просто буду в это как-то вписываться. Очень существенным моментом для меня сегодня было отыграть вот эту парочку песен на английском («Where We Belong», подстрочник которой Юра привел перед исполнением, и «Feel fine» - на бис – прим. Е. Борисовой).

Я отдаю себе отчет в том, что в этой стране относительно англо-американской цивилизации были какие-то определенные иллюзии, какие-то надежды, которые сравнительно недавно крякнули. Сейчас уже начинается это: «Не нужны нам ваши «Макдональдсы», не нужна нам пепси-кола…» Я – человек, который туда уехал и на какую-то толику себя как бы что-то оттуда представляю. Я предполагал, что будет некий момент настороженности, отчуждения: «Ну что? Ну какой? Как он там? Вдруг начнет гнать понты, говорить: «no comments, no comments!» Понимаешь? И мне очень важно было показать то, что я пишу сегодня, и не то, чтобы расслабить вас, но дать вам понять, показать, что пусть это на непонятном языке, но это не фуфло, это не дешевка, я не продал себя, я не стал прогибаться. Я остаюсь собой, я остаюсь художником.

- Для этого стоило уехать в Америку? Она дала тебе что-то большее, чем Россия, как музыканту?

- Она мне не дала больше, чем Россия. Но она мне вернула определенное состояние, которое у меня было в России. Я уезжал усталым двадцативосьмилетним музыкантом, потрепанным и поднадавленным внутри. Америка – она мне вернула то стремное ощущение 22-летнего пацана, который начинает с нуля, которому нечего терять. Ему падать некуда, он может только прорастать. То же самое. Что я испытывал в Петербурге в 84-85 годах. То есть я приехал щеглом, зеленым пацаном, который не хрена не знает: я приехал намного моложе и свежее себя, отъезжающего в Америку.

Я перезарядил свои батарейки. Это было очень важно, это колоссальный опыт, который мог встать вдоль или поперек. И если бы он случился на несколько лет раньше или позже, он встал бы поперек и сломал бы меня. Он правильно совпал. Это очень важный момент. И я так понимаю. Что людей, которые настолько удачно этот момент проработали, очень мало. То есть я один из счастливчиков, хотя (ред."далее СГИБ")

И потом, я очень многие вещи о России понял, находясь там, потому что внутреннее знание соединилось со взглядом снаружи и дополнило картину. Картина совершенно потрясающая, она очень интересна. Я стал понимать некоторые вещи, которых раньше не понимал. Это очень долгий разговор, я, наверное, буду когда-нибудь об этом книгу писать.

- Ты знаешь, у меня такое впечатление, будто ты живешь за некой хрустальной стеной, сквозь которую грубые материальные вещи не проходят.

- (с неподдельным изумлением) Я похож на такого человека?

- …Я не знаю, почему так. Очевидно, что ты ранимый человек. Впечатление, что до тебя доходят очень тонкие вещи, почти на подсознательном уровне… Или я все-таки ошибаюсь?

- Тут такой момент: может, до меня доходят какие-то тонкие вещи, я хотел бы в это верить, и если ты так чувствуешь – это здорово, но при этом почему я должен жить за хрустальной стеной? Мне кажется. Что я достаточно реально связан с какой-то такой сырой тканью… Я там не хожу весь зашоренный такой, кайфую, а вокруг меня бегают двухметровые нью-йоркские крысы, и я их не замечаю, паря в голубом тумане. Нет, зачем? То есть я секу фишку, понимаешь? Просто я ее просекаю под тем углом, который мне дает… некий опыт говорить так, как я говорю.

- Скажи, а ты ждал такого приема, какой получил?

- Я мог надеяться на него. Ждать – не ждал.

- Еще один вопрос, несколько провокационный, но провокация касается не тебя: фирма FEE LEE Records устроила этот концерт…

- Да. Они, собственно, не то что устроили – они спасли этот концерт! Потому что концерт собирался устраивать один удивительный парень, который спонтанно вызвался быть спонсором, сказал, что он отстегивает достаточное количество денег, чтобы мы с женой могли приехать, чтобы был концерт, и он взял бы на себя все финансовые эти штуки… И где-то недели за три он отзвонил и сказал: «Я извиняюсь, но у меня ни хрена не получилось». И тут возникли другие люди, которые просто сказали: «Парень, вообще-то к нам раньше надо было обращаться со всем этим делом, но мы попытаемся что-то сделать». Результат состоялся сегодня. Убийственный для меня абсолютно.

- Я не закончила: FEE LEE – это компания с хорошей репутацией. Они избегают делать пиратские записи, скажем, они в свое время выпустили очень хороший альбом Башлачева. Так вот, вопрос такой: есть ли какие-то планы или пока об этом речи не идет?

- Если об этом речь будет идти. То она будет идти не сегодня. Может быть, завтра или послезавтра. Если будет. Может, им абсолютно неинтересно то, что я делаю. Я понятия не имею. Я не знаю реакции людей, которые устроители. Мне не известна реакция публики. Может, они возненавидели те песни, которые я сегодня пел. Бывают удивительные вещи… Я не знаю.

- Ты лукавишь!

- Я не лукавлю, серьезно. Я не видел лиц людей, которые сидели за пультом, ожжет, они матерились или считали, что я гоню какую-то бодягу. Мне не известна реакция. Я могу надеяться на то, что она классная, что все прокатило клево, но у меня нет такой кондовой уверенности, что сейчас на меня посыплются златые горы, пластинки, контракты и так далее. Это абсолютно не очевидно. Кстати, Америка этому учит: успех – он как бы никуда не продолжается, он может быть единичным примером, и в итоге вести к нулю. Я в этом смысле уже побитый парень, это единичный опыт, который, может продолжиться, а может и нет.

- Собственных усилий в этом отношении ты не собираешься прилагать, я правильно понимаю?

- (ВИДНЫ ТОЛЬКО СЛОВА «Костя подходил»… «У нас с ним был такой (НЕ ВИДНО КАКОЙ) период, когда мы рубились вместе. Память об это не дает покоя».

- Совместную акустическую пластинку?

- А почему бы нет? Я знаю ряд его вещей, есть чудесные номера, которые он писал девять-десять лет назад. Я их аранжировал, получился результат, который на квартирниках катил на ура. Почему бы не попробовать? Это материал, который, в принципе, может быть и сейчас интересен.

- Вопрос от радиостанции был конкретный: когда ты приедешь? Уезжаешь ты в субботу, вернешься еще через три года?

- Нет, я думаю, что пораньше. То есть я увидел, что есть к кому возвращаться, есть кому петь. Это удивительно и это в кайф. Я этого не ожидал.

- Может быть, в следующий раз есть смысл приехать в Питер?

- А почему ты приезжал именно в Москву?

- Во-первых, это все делали московские люди, а во-вторых, у меня жена москвичка, ее родственники иначе просто бы не простили. С этим надо считаться, это компромисс, на который я иду, и, в общем-то, без всякого сожаления. Питер же – это своя отдельная стихия. В Питер надо не заезжать, а просто приехать отдельно, как в совершенно самодостаточный город. Не то, чтобы проездом, пробежаться по Невскому и махнуть ручкой – нет. Питер – это Питер. Питер – это свое.

- А по Новосибирску есть ностальгия?

- По Новосибирску ностальгии нет. Есть славные люди, но… Я не могу сказать, что ненавижу этот город, но добром я его не вспоминаю.

Подготовка в печати Екатерины Борисовой.

Архивное фото Алексея Кузнецова.

1994 г.

За предоставление отсканированной версии статьи благодарим Игоря Ваганова.

Ссылка на оригинал:  http://lehautparleur.livejournal.com/60527.html